Любомир женится и вскоре попадает к… врачам. 🩺💊💉

18.

Для избавления от жара страсти,
От цепких, неотвязных беспокойств,
Её неистовой напасти
Надумал Любомир жениться.

Решил – пора укрыться
От мира лишней суеты,
Что надобно забыться
В потоке чистой красоты,
В лесах научного творенья
И дивной девы вдохновенья.

Чужд дух истошного боренья
За присвоение вещей.
Ему б фантазии горенье,
Да миску тёплых щей.

Что ж, щи, пожалуй, – скромно,
В уме же – необъёмно,
Так лучше жить в уме,
В нём можно побывать и на Луне.

Там Истина возможна.
Путь этот очень сложен,
Но поиск неотложен.

Там, в тихой заводи ума,
Где гордо плавала Луна,
Философ наш пробыл недолго.

Как только сына родила
Ему счастливая жена,
Так час забот уже пробил.

Жена была заменена,
Ей муж не так уж мил:
Хотя бы полочку прибил,
Нет больше дамских сил.

И денег мало приносил,
Хотя почти совсем не пил.

– «Весь день сидит с одною книгой,
Да ручкой тоненькой строчит.
В другой день – с книгою другой,
Нахмурит лоб и всё сопит.

И по ночам почти не спит.
Нельзя так больше, дорогой,
Меня изводит твой покой
Уж очень странный, неземной.

Давай, на землю опустись,
Давай, деньгами вот займись.
Ты лучше б формулу придумал,
Квартирой как обзавестись.

Устала я в одной клетушке,
Мне душно в этой комнатушке.
Смотри, как мило у подружки:
В квартире чистой мебель –
Французский гарнитур
Из редкостных фактур.

А что тебе даст Гегель?
Сидишь, как старый егерь».

Так стало каждый день,
Сирень цвела угрозой.
И острою занозой
Засела в голове
Идея беспросветной прозы.

Чтоб как-то эту боль унять,
Свободу заработать,
Пришлось работу поменять,
Стал грузчиком работать.

Работа эта не сложна,
В то время очень уж важна,
А тяжела – так то неважно.

Так думал Любомир небрежно
И вскоре пострадал.

Немного сил не рассчитал,
Груз взял неосторожно.
Заныло что-то в животе,
И на душе тревожно.

Акт совершил безбожный
По отношению к себе.
И в его внутренней избе
Сломался креп недужный.

Домой пришёл недюжий.
Рубаху снял, взглянул:
Беда – ведь это грыжа.

19.

Другой истории черёд.
Посмотрим, как честнóй народ
На медицинской ниве
При самой лучшей мине
На ласковом лице
Застрял в научной тине.
Полёживал в сенце,
Назвав себя спецом.

Пред ним стоял больной
И о своём несчастье,
О грыже трудовой
Рассказывал как басню.

Но видно, всё напрасно:
«Такая грыжа неопасна,
Пока что молода.
Возиться с ней не станем.
Вот подрастёт она,
Тогда наш час настанет».

Таков ответ специалиста.
По содержанию не сложен,
Его мог дать и окулист.
А может быть, другой поможет?

Другой же был артист.
А нос, как у грача.
Имел заслуженное
Звание врача
Российских федераций.

Он в пах засунул палец:
«Послушай меня, малец,
Я у тебя тут вижу
Совсем большую грыжу.
Пока ты не отбросил лыжи,
Пускай её отрежут».

Диагноз был авторитетен,
И Любомир уже в больнице
У главного хирурга на примете.

Он пролежал уже неделю
На тёплой, чистенькой постели,
Пока решенье не поспело.

Пришёл хирург, сказал несмело:
«Я оперировать не смею,
Я сильно за здоровие радею.
Столь малых грыж
Я резать не умею».

Пришлось продолжить эпопею
Среди земных скрипучих стуж.
И сколько длиться будет время?
Чтоб разрешилось грыжи бремя,
И сквозь хирургов нынешнее племя
Дало бы всход зароненное семя.

В одной из местных клиник
Хирург большущий рыжий
Смотрел на маленькую грыжу.

Он торкал свой мясистый палец:
«Я что-то ничего не вижу».
И снова в мякоти колец
Копался опытный делец.

И наконец признался:
«Не лезут в кольца мои пальцы».

А пальцы – чистые сардельки,
Не то что в паховые кольца,
Им не пролезть и в банку с сальцем,
Ну, может, через две недельки.

Тогда привёл он пациента
В какой-то важный кабинет.
Там было сразу два доцента.

Один из них поменьше,
Видать, из добрых женщин.
Хоть пациенту и неловко,
С ним обращались очень ловко.

«Покашляйте, чихните,
Дышите, не дышите.
У вас есть две приличных грыжи,
И правая чуть-чуть пониже.
На операцию ложитесь
Во вторник.
И меня дождитесь.
Я буду рядом наблюдать
За ходом операций,
Могу совет хороший дать,
Урок хирургам преподать».

Огромной лампы свет
Больному дарит свой привет.
Вид прямо скрыла ширма.

Вот слышно: лязгает пинцет,
Хирург настроен мирно.
Пришла и женщина-доцент,
Всё – начинать пора концерт.

Секунды замерли на миг,
И спряталось дыхание.
Сверкнул пинцета смелый блик,
И началось пахтание.

Почувствовалась резь,
Живот напрягся весь,
И участилося дыхание.

Доцента лёгкая рука
Смягчила тихое страдание.
Легла прохладная ладонь,
Морской волны касание,
На бледную щеку.

«Не тронь его, не тронь!» –
Рука страданию сказала.

И пусть секут и без наркоза,
Но пусть всегда ложится розой
Рука – та, что сейчас лежала.

Она сильнее всех кинжалов,
Пред ней бессильна проза.
Пред ней кустистая лоза
Свои головушки снижала.

И даже злого яда жало,
Беды, несчастия гроза,
За нежность женщин уважала.

Теперь легко вершится дело,
Кукушка всем конец пропела.
Доцент сказала: «Молодец».
Больного за руку пожала и ушла.

Быть может, сына в нём нашла,
Быть может, помнит, как рожала,
И эта память ожила?

Но в этот час она любила
И состраданием жила,
Поскольку женщиной была.

Хоть есть на свете много женщин,
Как впрочем, много и мужчин,
Средь них гораздо меньше Женщин,
Как впрочем, меньше и Мужчин.

На чистом лике нет морщин,
На нём лишь времени следы.
Понятна поступь их причин –
То сострадания плоды.

Когда средь жизненных пучин
Слышны тяжёлые мольбы,
Кто состраданием богат,
Всегда помочь больному рад.

Не нужно им пустых наград.
Лишь сердца чистого отрада
Послужит истинной наградой.

Продолжение следует…

А.НОВЫЙ